Вельяминовы – Время Бури. Книга первая - Нелли Шульман

На выступлении, во время общего заседания, он представил результаты испытаний живой противочумной вакцины. По слухам, русские тоже над ней работали. В Маньчжурии, разговаривая с коллегой, японским военным врачом, Сиро Исии, Давид развел руками:

– Точно мы ничего не знаем, мистер Исии. Русские эпидемиологические институты не делятся с нами изысканиями…, – Давид приехал на базу отряда Исии, под Харбином, по приглашению руководителя. Лагерь эпидемиологов разбили в глуши, на границе Маньчжурии и Монголии. Давид сидел в лабораторной палатке, за микроскопом, разбираясь со штаммами. В чистом небе послышалось гудение самолета.

Исии сам за ним прилетел. Японец был старше Давида, носил форму полковника, но долго ему кланялся и называл сенсеем. Исии восхищался его статьями о чуме и сонной болезни. Блестя стеклами очков, японец, почтительно, заметил:

– Когда я узнал, что вы здесь, сенсей, я не мог не приехать. Я считаю вас учителем…, – Исии пригласил Давида на базу научного отряда 731, которым руководил японец.

Они устроились на деревянных, врытых в степную, сухую землю, скамьях, под холщовым навесом. Давид велел принести гостю зеленого чая. За папиросой, Исии рассказал ему об организации отряда.

Под Харбином, на базе, Давиду понравилось. Медики получили в свое распоряжение отлично оборудованные лаборатории, недостатка в подопытных животных не было. Исии показал отделение эпидемиологии, где занимались хорошо знакомыми Давиду инфекциями. Остальные группы отряда, по словам японца, изучали растения и насекомых. В кое-какие здания Исии его не водил. Японец, вежливо, сказал:

– Для сенсея там нет ничего интересного. Мы военные медики, проводим армейские исследования…, – низкие, подвальные окна в домах были забраны решетками. В разговоре с Исии он упомянул, что испытывал живую противочумную вакцину на себе. Давид не боялся заражения, он был уверен в своей работе:

– Животные не дают клинической картины, существующей у человека…, – в кабинете полковника накрыли отличный обед, с французским вином, – пришлось вводить самому себе чумные штаммы, – Давиду, показалось, что японец легко улыбнулся. Исии кивнул: «Я понимаю. Но все прошло удачно?»

– Более чем, – расхохотался доктор Кардозо, – как видите, я жив и здоров…, – солдаты убирали со стола. Исии повел рукой:

– Да, сенсей, развитие науки требует жертв. И человеческих смертей тоже…, – Давид весело прервал его:

– Никаких жертв, полковник. Медицина призвана бороться со смертью, что мы и делаем. Я за свою вакцину отвечаю. Хотя, конечно, – мужчина помрачнел, – вакцинация, пока не панацея. У нас нет хороших лекарств…, – Давид следил за работой лаборатории Флеминга, но, судя по всему, англичане никуда не продвинулись.

Он поправил безукоризненный, шелковый галстук. Ордена принцев Оранских, и Почетного Легиона, Давид не носил, но на визитной карточке указывал.

– Если я перееду в Англию, – думал доктор Кардозо, – мне могут дать дворянство. Сэру Майклу Кроу его дали за работу для военного ведомства…, -Давид подозревал, что в Отряде 731 занимаются бактериологическим оружием. Врач сказал себе:

– Их исследования, не твое дело. У них крематорий имеется, и труба дымит, однако они просто трупы животных жгут.

Доклад Давида сопровождали овации. Кроме него, никто из европейских и американских ученых, пока не создал живой вакцины от чумы. Присев на угол стола, он просмотрел программу секции. Некий доктор фон Рабе, из Германии, выступал с сообщением о сотрудничестве немецких и японских медиков. Давид знал о программе стерилизации, но пожимал плечами:

– Немцы правы. Не они такое придумали. У неполноценных, больных людей, и пристрастия неполноценные. Стерилизацией мы снижаем уровень преступности в обществе, защищаем население страны от рождения умственно отсталых детей. На их содержание идут наши налоги, не забывайте, – наставительно добавлял Давид.

Вспомнив о больных детях, он, ядовито, пробормотал:

– Два врача в доме, а у мальчиков жар. Какие они врачи? Эстер получила диплом, и сразу вышла замуж. Даже если она вернется к практике, то ненадолго. Будет сидеть, полировать ногти, чем она и сейчас занимается…, – Давид был недоволен, что жена не работала во время беременности. Ее сильно тошнило, Эстер не отходила от ванной. Давид замечал:

– Тысячи женщин, Эстер, в твоем положении, на фабриках трудятся. Беременность, не болезнь. Не веди себя как старомодная барышня…, – Давид мало времени проводил дома. Он терпеть не мог манеру жены постоянно попадаться ему на глаза, да еще и просить, чтобы он помог с детьми.

– Я их осматриваю, – удивился мужчина, – что еще надо? Это должна была бы делать ты, – усмехнулся доктор Кардозо, – но твой диплом стоит меньше, чем рамка, его окружающая…, – он указал на мраморный камин:

– Сейчас все женщины, ринулись в медицину. В основном, бездари, – Давид искоса посмотрел на жену. Твердый подбородок немного дрогнул, однако, она спокойно ела:

– Ничего не надо, Давид. Ты прав. У тебя работа, поездки…, – двое, жена и тесть, кисло подумал доктор Кардозо, умудрились заразить малышей. Он грешил на братьев жены, но те уехали из Амстердама третьего дня. Эстер клялась, что оба были здоровы.

– Превратили дом в ночлежку, – сочно заметил доктор Кардозо, – твои братья брали их на руки, прикасались к ним. А если бы это был полиомиелит, Эстер? – он недовольно посмотрел на жену:

– Против него пока нет вакцины. Ты рисковала здоровьем детей…, – Эстер покраснела. Полиомиелит передавался по воздуху, или через грязные руки. Дети заплакали, Эстер подтянула их к себе. Они сидели на ковре, в спальне. Жена взяла малышей, Давид, поморщившись, вышел.

Доктор Кардозо не любил шума в доме. Когда он возвращался из поездок, жена ходила вокруг на цыпочках, и приносила ему кофе. Он жалел, что тесть тоже не отправился прочь из Амстердама. Давида раздражал доктор Горовиц, еще с тех времен, когда они ставили хупу.

На религиозной свадьбе настояла жена. Давид закатил глаза. В тринадцать лет он отказался праздновать бар-мицву, заявив о своем атеизме. Раввина Эсноги чуть удар не хватил, смешливо вспомнил доктор Кардозо.

Жена была упрямой, но Давид, увидев ее, рассмеялся:

– Твоего упрямства на приведение себя в порядок не хватило. Тебе надо, по меньшей мере, двадцать килограмм сбросить. Иначе наши сыновья будут листать свадебный альбом, и спрашивать меня, где женщина, на которой я женился…, – он увидел слезы в глазах жены. Давиду нравилось, как он выражался, сбивать с нее американский гонор.

Однако Давид не изменял жене. В местах, где стояли лагеря эпидемиологов, попросту, не с кем было изменять. В поле он скучал по женщине. Давид много раз говорил жене, что она должна сопровождать его в экспедиции:

– Готовить, стирать, вести мою переписку…, -Эстер возмутилась:

– Я шесть лет училась, Давид. Я врач! Я не брошу ординатуру, чтобы варить тебе кофе, в Маньчжурии…, – Давид прервал ее:

– Ты не врач. У тебя нет опыта. Что касается кофе, любящая женщина должна быть готова на какие угодно жертвы, ради любимого…, – жена обрадовалась, что Давид позвал ее. Потом, он, все равно, отправил Эстер к детям:

– Мальчики болеют. Твоя обязанность, как матери, быть рядом. Мне надо выспаться. Завтра доклад. Надо хорошо выглядеть…, – он заметил темные круги под глазами жены. Эстер ушла, кутаясь в шелковый халат. Выкурив папиросу в блаженном, тихом спокойствии, Давид крепко заснул.

Он не собирался надолго оставаться в Амстердаме. Его ждали в Конго и Маньчжурии, Давид, на прощание, обещал полковнику Исии, что вернется. Вспомнив о Флеминге, Давид подумал:

– Кузен Питер производство в Германии разворачивает. Фармацевтический завод. Может быть, они создали новые лекарства…, – Давид, сначала, хотел спросить фон Рабе, но качнул головой:

– Нет, он мне и руки не подаст. Все знают, что я еврей. Не хочу с ним разговаривать, – подытожил Давид. В дверь кабинета робко постучали. Доктор Кардозо, неслышно, вздохнул:

– Тесть, что ли? Он где-то здесь болтается, я его видел утром. Делает вид, что понимает, о чем речь идет, на секциях. Эстер в него такая бездарь, несомненно. Братья ее умнее, особенно младший…, – на пороге оказался не тесть, а молоденькая, лет восемнадцати, девушка, в строгом, синем костюме и шелковой блузке. Золотистые, непокрытые косы падали на плечи.

Девушка отчаянно покраснела:

– Здравствуйте, доктор Кардозо. Я ваша кузина, Элиза де ла Марк, из Мон-Сен-Мартена. Я пишу статью, об эпидемиологах. Я журналист, – почти испуганно добавила девушка. Она, зачем-то, полезла в сумочку.

В журналисте было едва ли больше пяти футов. Давид подумал, что и весит она фунтов девяносто, не больше. Кузина совала ему визитную карточку. Девушка, волнуясь, рассыпала бумаги по дубовому паркету. Давид все быстро собрал. Элиза выдохнула: